The road is open
We find out way through ties where broken
So the means to the end
Was the peace that was meant
To be ours since it all began

Это было забавно. Забавный глупый мир, где от начала времен повелось почитать как святых людей что обладали даром свыше дарить избавление тем, чье существование само по себе было угрозой всему сущему. Звучит красиво, но были ли в действительности они чем-то большим, нежели коршунами Богини, молчаливо дожидающимися чужой смерти и получающими все почести после чужой битвы? Они не сражались, так решила Она. Кто знает, о чем думала единственная из Богов, что осмелилась взять на себя обязанность хранить от разрушения сердце их Отца... Теос и Моуд создали расы не способные ужиться на одной тесной планете, расы противоборствующие по одной своей природе, вне зависимости от личностных характеристик, а кем же была она? Всего лишь человеком, в котором течет кровь тех, кто получил благословение Креи. Артемисия даже не была бы Жрицей, если бы были живы мать и сестра, так что она лишь человек, к которому перешло Благословение и Право. Бесконечная цепь передач. Даже если бы род прервался, сила бы все равно нашла подходящего владельца, передавая это бремя новому роду. Бремя, бремя... Какой бы Святой она не считалась и сколько бы этот титул не давал привилегий перед другими, личной свободы теперь не видать никогда, возможность освободиться от обязанностей лишь одна - умереть. Оставив титул наследнику. Эфир не желала такой судьбы своему ребенку, да только сколько бы не складывала руки на едва округлившемся животе, реальности это не меняло и защитить не могло.
Раньше она никогда не испытывала отвращения перед смертью, привыкла наверное. Её не пугали трупы и кровь, наверное, с тех самых пор, как смеющаяся в истерике ведьма танцевала перед ними свой последний танец, теряя части себя, осыпая все вокруг отслаивающимися с костей кусками свежего мяса и крови. Это было наказание за то, что она посмела напасть на Неприкасаемую. Это было наказание, последовавшее слишком поздно и навсегда лишившее последнюю Эфир возможности сладкой мести. Сколько раз с тех пор она наблюдала эту картину, сама вынуждая нападать на нее вновь и вновь? Много, очень много. И каждый раз смотрела с удовольствием, не обращая внимания на грязь и запахи. Но сейчас ей было плохо. Едва отвратительные запахи достигли ее тела, стремясь исчезнуть в образовавшемся сквозняке, как к горлу подступила тошнота. Может она, Арти, и привыкла, но та маленькая жизнь внутри нее была против. Дождавшись улучшения своего состояния и сбросив с плеча руку обеспокоенной Ликорис, Жрица вошла на территорию базы наследников. Хотя, какая же это была база? Склеп. Братская могила. Любой синоним, да только никак не база. А лично для Артемисии всего лишь обширный полигон для работы. Вокруг нее были тела. Сломанные марионетки-хранители, Наследники, рассыпавшие содержимое своих тел по ледяному полу. Многие здесь погибли действительно мучительной смертью, из последних сил стараясь вернуть толстую нить окровавленного дурно-пахнущего кишечника туда, где ему стоило бы быть. Тела смотрели в потолок беловатыми остовами ребер средь искореженной плоти. И не смотря на запах, не смотря на самочувствие, ей вновь приходилось подходить к телам, что начинали источать кисло-сладкий мерзкий запах разложения и фекалий. Потому что никто во всем мире кроме Жрецов не может освободить Семена Скорби от их оболочки, выпуская чистую магию на свободу. Неподдельно сияя и вознося молитвы своей Богине, она помогала мир. Действительно почетная должность, но только не для такой эгоистки. Но даже Эфир-младшая была вынуждена признать: не окажись она здесь из стольких Семян образовалось бы искажение небывалой силы и непременно бы унесло сотни жизней вне зависимости от того, что до ближайшего города несколько часов пути каретой.
Она устала, действительно устала. Впервые за долгое время она не хотела находиться среди мертвых Хранителей и Наследников. Какую бы искреннюю радость ей не приносил вид и осознание их смерти, как бы это не удовлетворяло желание мести внутри нее... просто не сейчас. Артемисии хотелось как можно скорее оказаться за белыми стенами храма, получая заслуженный отдых, почтение и заботу, которые будут длиться еще некоторое время. Но чтобы оказаться в тепле и уюте ей надо забрать последнее Семя. Семя той, кто устроил здесь кровавый ад. Ведь только Клатра могла получать удовольствие, обматывая людей их собственными кишками и заставляя носиться туда-сюда с помощью магии, продлевая их боль и предсмертную агонию. Жрице оставалось лишь порадоваться, кто ей не пришлось лично взаимодействовать с этой Люминой, ее силы вполне хватило бы нанести удар до начала проклятия, совсем как той безумной бестии из её прошлого.
Однако, оказавшись в последнем на ее пути помещении, не дожидаясь Ленса или Даэ, она обнаружила лишь мертвое тело с мечом-артефактом поодаль. Второе тело, Наследницы крови Клатры, было и не телом вовсе, а рыдающей девчонкой, кажется немногим младше самой Эфир. Пятно крови на ее груди и животе свидетельствовало о том, что глупый бесполезный Хранитель промахнулся. Он не пронзил сердце, хотя непременно пробил легкое и рана сама по себе была смертельна, зная, каким оружием была нанесена. Но, все же... Она была жива. Артемисии так несвойственно стало страшно за их жизни. Мало ли что может сотворить даже умирающая Клатра? Или лучше сказать «тем более умирающая»?
- Вы тоже пришли исполнить свою миссию?- скорее прохрипела, нежели сказала девушка, слова ей давались тяжело. Вместе с этой простой фразой, Арти вместе со страхом сделалось смешно и весело. Потому что она не ожидала этого. Действительно не ожидала.
- И это именно то, что ты хотела бы услышать перед смертью, Наследница? Забавно...- губы жрицы невольно растянулись в слабую, но от того не менее редкую улыбку,- если честно, я думала, что это будет желание. Вроде "я хочу видеть его лицо", или "я хочу взять его за руку",- не смотря на слова, Артемисия говорила спокойно, даже не насмешливо, подходя ближе к парочке смертников. Она присела возле лежащего на животе тела, пачкая белые сапоги в вытекшей крови, и провела ладонью по волосам мертвого мужчины. Этот хранитель больше не вызывал у нее неприязни. Мертвыми они все ей нравились больше, чем живыми.
- Что ж, раз ты того так желаешь... Да, я пришла исполнить свою миссию. Тоже,- последнее даже грустно как-то.

Она лежала перед ней, жалкая, пронзенная, умирающая. Она рассыпалась, уже не было ног до колена. Превращалась в пепел у нее на глазах, теряла частички себя одну за другой, так стремительно. Но почему же ей не было больно? Почему она не страдала и телом тоже? Почему не кричала, не билась в агонии, лишь ускоряя процесс, не срывала горло, чтобы в конце лишь отчаянно хрипеть? Наследница. Наследница Ведьм. Такая же, несущая кровь и безумство Первых. Все они, все до единого, заслуживали заживо гореть часами, без избавления, без возможность потерять сознание или умереть до того, как последняя частичка будет унесена ветром. Или... Или хотя бы рассыпаться, в живую, чувствовать и видеть как их мясо, склизкое от сковавшей его магии, с отвратительным чавканьем осыпается на залитый кровью пол, словно приготовленное для жарки. Словно невидимые клещи отрывают от них кусок за куском. Они взмахивали в отчаянии конечностями, косточки осыпались со звоном на пол, боле ничем не удерживаемые... Артемисия всегда брала с собой хотя бы одну, а если получалось, то собирала черепа. И приносила их на могилу. Это была дань памяти. Целая прекрасная коллекция черепов. Это было отмщение. Месть от которой раз за разом сладко сжималось сердце, но которая была на самом деле бессмысленна, потому что не могла вернуть ей часть души.
Поколения Святых сменяют друг друга не спеша, иногда люди заступают в должность будучи старцами или вовсе умирают прожив свободную счастливую жизнь. Младшие дети в семье вовсе имеют еще больше свободы, особенно с тех пор, как у их старших братьев или сестер появляются дети. Однако, всего за двенадцать лет в Храме Востока в должность вступила уже третья жрица. Артемисия Эфир приняла сан Святой семь лет назад. Приняла его в день и час смерти Гекаты Эфир, что погибла от рук ведьмы. А они были близнецами, были неразлучны, несмотря на разделяющую их стену, пока смерть не образовала пропасть меж ними. По сути, самим своим появлением дочери Жрицы Лето принесли немало проблем Церкви и всем служителям Креи. Потому что их перепутали при рождении. Потому что никто не знал, какая родилась раньше. Роды застали в поездке, и отряд  был слишком занят, чтобы следить за такими мелочами. Двенадцать лет девочки держали храм в неведении, потому обе одинаково готовились к миссии, что могла бы лечь на их плечи. Но это было не важно. Пока они были вместе, пока они понимали друг друга без слов, единственные в мире, пока оставались вместе, разделяя, испытывая одни и те же чувства - ничего не было важно. Потому что они сидели в звенящей тишине, а потом начинали звонко смеяться, одновременно. А потом умерла Лето. Потому что судьба, потому что здоровье, подорванное в путешествиях, потому что это просто было... не для неё, не для её характера. Арти и Гета ласково звали маму "кроликом", потому что кролики умирают от одиночества. А, не смотря на всех людей вокруг, все они были одни и едва ли принадлежали друг другу, а не Крее. Но, все же. Часть души. Часть ее души, что по случайности оказалась в другом теле. Часть души, что была забрана. Навсегда.
Так почему они не страдали? Почему?
Артемисия делала все, чтобы восстановить баланс. Баланс боли в их и без того дисгармоничной системе смертей и воскрешений. Но этого казалось мало. Так почему?!
"Нет, Артемисия, успокойся. Тебе нельзя. Смотри же, смотри, она умирает. И ей больнее, чем могло бы быть от мук тела. Ей больно, смотри. Видишь, тебе нравится, правда ведь?"
Хах, и это снова словно так, как будто бы я говорю сама с собой. Но ведь если больше не с кем, то можно, правда?
"Как долго ты будешь врать самой себе? Даже сейчас? Тебе не надоело? Делать больно человеку, который любит тебя? И ты его тоже любишь. И давай по-хорошему. Нас здесь, не считая Наследницы, минимум трое. Но я мертва и вас осталось минимум двое."
После... после смерти ты стала такой занудной... Геката.
- Хоть кто-то из нас доделает свое дело до конца… Увы, я не справилась со своей задачей.
- До конца? Все мы делает свое дело до конца, пока можем. Но у нас один конец и ты придешь к нему гораздо раньше меня,- безразлично ответила Эфир. Ей действительно стоило успокоиться. И вырасти. Сколько можно впадать в ярость, едва завидев Их? Даже рука на загривке мертвого тела сжалась в кулак, натягивая волосы. Хорошо девчонка не видела, иначе бы устроила истерику. А Арти выдохнула и встала. Маленькие каблучки сапог, а звук от них едва ли не оглушающий. Шаг, еще шаг, и она уже рядом с той, кто скоро станет не более, чем горстью пыли. И Эфир даже уже не тошнит от того, что она встала коленями прямо в кровь. Маленькое алое море.
- Жрица, скажи, что случается с душами после нашей смерти?
- Знаешь, это не то, что я могу сказать простому человеку. Это не то, что я могу сказать особенно тебе. Но...- она провела ладонью по лицу Наследницы, убирая волосы, пачкая ту её же кровью, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть в глаза. Желто-зеленый, кислотный, яркий, встретился с голубым, тоже ярким, но угасающим. И продолжила она полушепотом,- Давай мы просто будем думать, что я разговариваю с мертвецами?
Тихий смешок.
- Твоя душа пройдет долгий путь. Целых сто лет она будет блуждать золотым огоньком по другому миру, что никому из нас при жизни не увидеть, а затем вернется. Изберет себе новое смертное тело, кто знает, может даже похожее на нынешнее, и ты будешь жить. Но ты будешь не ты, а кто-то новый. Может, мы встретимся, а, Наследница? Но даже если так... друг друга не узнаем.
Интересно, это вселило в нее надежду? Наверное. Такое призрачное чувство... веры. Веры в то, что судьба и предназначение все-таки существую. Или хотя бы справедливость. Вера в то, что им воздастся в следующей жизни за страдания. Или вера в то, что две половинки души в новой эре снова станут единым целым. Но что, если их судьба неизменна от жизни к жизнь? И это лишь бесконечный круг боли.

Она, обладающая знанием о том, что в действительности ждет каждого из них после смерти, в сущности, редко когда задумывалась об истинном положении дел. Артемисию не волновало, чей осколок души в ней, ее прошлая жизнь. Все это было не важно, ведь у нее не было чужой памяти, чувств, мыслей: всё, что она имела, принадлежало сейчас только ей, целиком и полностью. Может быть, сто лет назад некто думал точно так же... Но Эфир никогда не узнает об этом, так же, как не будет знать, какой станет в следующей жизни. У нее есть здесь и сейчас, у нее было свое прошлое, болезненное, но её собственное, и будет будущее, тоже её и ничье больше. Им всем и одной единственной жизни, со всеми имеющимися в ней проблемами и невзгодами, должно хватить с головой. Но так думала она, для которой подобное положение дел изначально  было чем-то совершенно естественным и давно известным. И в этот момент, делясь с кем-то своим знанием, на котором лежало негласное табу, наверное, впервые проговаривая вслух судьбу их всех без исключения, неожиданно Арти стало интересно - что же об этом думали другие? В частности, Наследница Клатры, что лежала перед ней. Была ли она разочарована? Удивлена? Стало ли ей хоть на секунду интересно, что же было раньше? Стала ли она возлагать какие-то надежды, сейчас, умирая, на своё будущее возрождение? Желала ли этой душе счастья и иной участи в новом пути или же ей было все равно? Наверное, всей правды лучше и не знать, так легче жить и умирать. Слишком много вопросов появляется. Но Жрица ничуть не жалела о том, что поделилась грузом этого знания с Наследницей, почему-то это казалось ей правильным сейчас.
- Чего бы тебе хотелось больше: уничтожить все три расы или дать им возможность сосуществовать мирно, без войн и лишних жертв? - услышала она слабый голос умирающей. Эти слова действительно удивили Артемисию, Жрица никогда не считала Наследников теми, кто способен задумываться о подобном развитии событий. Но, раз это говорила та, кто отдает жизнь во имя чужих целей, та, кто подчинялся чужой воле, возможно, для нее это действительно имело значение.
В зале, освещенном лишь голубоватым свечением кристалла, повисла давящая тишина.
Действительно, кем будут все они без вражды, без взаимного желания изжить друг друга со свету? Если Ведьмы перестанут охотиться на кристаллы, если Хранители перестанут атаковать, потому не будет нужды в предупредительном ударе? Жрецы Креи остались бы теми, кем являются и сейчас, могильщиками, но их жизнь стала бы куда проще и безопасней, услуги бы не столь часто востребуемыми. А остальные? Ведьмы остались бы просто сильными, способными магами, лучше тех, кто обрел силу уже после Первых. А Хранители? Тоже магами, что ловко управляются с кристаллами, направляя их мощь на благо себя или людей. Мир, баланс, никто не лезет в дела друг друга, пока в этом нет нужды. Они могли бы свободно пересекаться и контактировать, кто-то вроде этой парочки бы захотел создать совместный союз. И вряд ли хоть одна живая душа возразила бы. Сейчас ей это казалось дикостью, чем-то совершенно невозможным. Не в их мире. Они все по рукам и ногам скованны цепями вековой ненависти. Они просто не могут сосуществовать мирно, забыв прошлые обиды, и отказавшись от устоявшихся мнений. Все это не стирается из памяти просто так, исправив одну их природу ничего не решить.
Возможно, когда одна из частей системы падет, что будет неудивительно, ведь ведьм осталось мало, а кристаллов и того меньше, только тогда, возможно, все изменится. Изменится или падет. Падет устоявшийся порядок вещей. Если исчезнут Хранители, не останется кристаллов, что же будут уничтожать ведьмы? Видимо, ничего. Но обезумев от могущества, осознав свою победу в войне, что длится почти тысячу лет, они пустятся "во все тяжкие". В этом случае жрецам придется выступить против них, придется драться? Скорее всего, так думала Арти. Если не останется чудом Первых... Будет лучше, наверное. Даже если хранители кристаллов со временем возгордятся своей силой, на них легче найти управу. Если исчезнут жрецы... Война других сторон продлится чуть дольше и на много больше людей погибнет, затянутые в искажения Семян скорби. Но они та сторона, что удерживает равновесие системы, искажаемое другими, они не влияют на победу.
Но раз выходит, что они не смогут в любом случае ужиться вместе, стоит ли просто уничтожить корень всех проблем, стоит ли ответить, что она бы предпочла уничтожить всех их? Кажется, всего несколько месяцев назад Артемисия даже не думала бы над ответом, не сомневалась в чем-либо. То теперь, кажется, у нее был ответ. Она видела корень всех проблем.
- А ты думаешь, Наследница, что...- она провела ладонью по её щеке и шее, медленно и невесомо, едва касаясь. И взгляд у нее был странный, словно в глубине души надеялась, что чужая плоть разойдется от такого простого движения и хлынет кровь,-  что-то изменится? Если не будет нужны нам воевать меж собой или если мы исчезнем... Все равно будет война, все равно, так имеет ли значение, одной большее или меньше? Пока есть люди будут сражения, в которых нет смысла, будет боль, потери, невинные жертвы. В наших бедах повинны не только Боги, это не только Их вина. Но даже так, даже зная, что ничего не изменится в действительности, я отвечу тебе.
Голос у нее был грустный, но в нем чувствовалась уверенность в своих знаниях. Она не может изменить человеческую природу, из-за которой все беды, но может хотя бы помечтать.
- Глупо таить, что я желаю смерти всем вам, и Наследникам, и Хранителям, но... Только ради одной, единственной жизни, будь в моих руках сейчас власть претворить твои слова в жизнь, я дала бы всем второй шанс. Чтобы будущее поколение не видело и не переживало того, через что прошли мы... Почему бы хотя бы нашим детям не узнать, что такое "мир"? Они не заслужили "не быть" из-за других.
Да, как бы не было больно, через какие бы они не прошли страдания, даже находясь в эпицентре войны, даже теряя дорогих людей, в конце концов можно найти то, ради чего стоило бы жить. Жизнь не справедлива, но все же хороша, к тому же они, люди, куда более сильные существа, чем зачастую думают о себе. Они способны подняться на ноги даже в самой отчаянной ситуации, выбраться из личного ада и конце концов просто посмотреть вокруг себя. Иногда для последнего усилий требуется не меньше, она знает, чтобы видеть не только себя, чтобы не зацикливаться на своей боли, надо приложить усилие и посмотреть. И увидеть много вещей, ради которых стоит жить. По-своему, этот мир был прекрасен, а по-своему ужасен. И ей бы хотелось, чтобы ее ребенок тоже увидел его. Со всеми чудесами и со всей грязью.

Страх - абсолютно естественное чувство, его испытывает каждый, вне зависимости от своих желаний или ошибочной уверенности в собственной непоколебимости или могуществе. Каждый день все чего-то боятся, будь то скрип дерева за окном в ночи или причудливо исказившаяся тень, будь то совершенно естественные и нормальные для других огонь или вода, примеров сотни сотен. Мы боимся за свою жизнь и сохранность, за благополучие близких. Но иногда другие эмоции бывают сильнее страха. Ненависть и жажда мести внутри Артемисии обычно всегда зажигались с новой силой при виде Наследников или Хранителей, они были намного сильнее всего остального. Расплавляя изнутри клетку, в которой они заперты, клетку, которая позволяла ей сохранять невозмутимость и холодный рассудок, внутри заживо сгорая от столь сильных чувств. За таким пожаром всему остальному не оставалось места и страх перед существами, что отняли у нее сестру, становился неуместен. Но он был, глубоко в душе, раздражающий и нелепый, страх повторить судьбу своей второй половинки. Она всегда легко касалась объектов своей ненависти и страха, но обычно они были мертвы или при смерти в этот момент. Но и речи не шло о том, что они притрагивались к ней. Простое касание окровавленной руки, короткое, безобидное. А Эфир словно током ударило, она вздрогнула всем телом. Мерзкое ощущение, словно ее обняли ледяными руками, всего лишь страх, но ощущение почти физическое. Сердце, сначала будто бы замершее, бешено забилось в груди.
Артемисия не умела заботиться о своей жизни, она, печально известная среди других жрецов как та, что собирает чужие головы точно так же, как охотник делает зарубки на рукояти оружия после успешной охоты. Каждый новый череп или кость на могиле Гекаты мог стоить ей жизни, а она никогда не боялась этого исхода, даже не задумывалась о нем лишний раз. И все другие жрецы молча закрывали на это глаза, лишь бросая укоризненные взгляды, в любом случае не способные на нее повлиять. Она не заботилась о себе, всегда эгоистично рисковала, перекладывая все заботы о себе и творящемся вокруг на членов своего отряда. Другие заботились о ее жизни, а Арти так привыкла к необоснованному риску, что даже сейчас, пообещав Вейту начать заботиться о себе и их общем ребенке, сидела рядом со своей возможной смертью без всякого беспокойства. То, что Ведьма умирает - не залог безопасности. И пусть Ленс должен быть где-то рядом во тьме, как и все остальные, так ли много безопасности они дают ей? Тогда, семь лет назад, они были в храме полном стражи, а все без толку. И пусть то, что рука Ведьмы начала рассыпаться в следующую же секунду, несколько успокоило ее, Артемисия все еще чувствовала себя странно и ужасно глупо. Все мысли в голове смешались и хотелось просто выйти из освещенной кристаллом комнаты, на веки оставляя их разговор незаконченным.
- Посмотри вокруг, Жрица,- глаза умирающей святились совершенно ненормальным энтузиазмом. "Безумная",- как-то отстранено подумала Эфир, поднимаясь на ноги. Что, что она должна была увидеть по ее мнению?! Арти не понимала. Вокруг них были лишь изувеченные тела тех, чьи жизни были прерваны Ведьмой, вокруг них была смерть и зловонный запах мертвых тел. Смотреть дальше? О, от этого ничего не менялось, ни капли! Она по-прежнему видела, как кто-то живет счастливо, не прося многого, а затем эта жизнь и эта система отнимает у них все. Ничего не меняется, суть остается той же. Нет нужды убивать? "Ты ошибаешься, Ведьма",- чудом не крикнула она ей. Это в их природе, как они вообще могут изменить её? Это не в их власти. Как бы она не хотела, чтобы ее дитя прожило спокойную счастливую жизни, никак не связанную с этими отродьями, это не изменит правды, и та ересь о сотрудничестве, что слетела сейчас с уст Наследницы правдой не станет никогда. Это невозможно, в принципе. Из этого просто не выйдет ничего хорошего, как ни старайся, все полетит к чертям и вернется к изначальному своему состоянию. Гнев внутри нее вновь дал о себе знать, в последнее время она реагировала на все слишком бурно, пламя зажигалось от малейшей искры. Впрочем, её состояние выдавали лишь сжавшие ткань одеяния ладони, что мелко подрагивали. Она видела? Даже слепец видел их конец, он будет тогда, когда система полетит в ад, потеряв одну из шестеренок, когда безумный механизм выйдет из строя. И единственное, что они могут сделать для того, чтобы прекратить быстрее эру творений Теоса, Моуда и Креи – изжить друг друга со свету. Но Это был далеко не тот исход, которых хотелось бы выбрать, это было не то, что звучит как надежда на лучшее, это было явно не то, о чем говорила Флейн.
- Ты бредишь, Ведьма,- голос тихий, но если бы кислота была звуком, она бы была именно такой, уничтожающей. Звук, пропитанный отвращением и неприятием,- мы ничего не можем. Наша участь во многом уже предрешена и те, кто попытаются противостоять её будут лишь перемолоты жерновами судьбы, уничтожены, стерты в пыль. Точно как ты. Потому что те, кто придумал и создал все это, обладают властью, которую мы не можем даже вообразить.
Это было странно, Эфир одновременно хотелось знать, какими будут последние слова Наследницы Клатры, но в то же время не хотелось, чтобы новая чушь слетала с ее уст. Пусть она просто дождется в тишине, пока та станет ничем и уйдет, навсегда забыв эти нелепые, абсурдные слова.
- Sos yor, yanje revm, na endia revm, yehah revm*- тихо на распев произнесла она отрывок молитвы, понимая, что времени у Ведьмы почти не осталось. Ничего личного, иначе бы она в жизни и пальцем не пошевелила, простая обязанность.

* - for your sake, i will sent to you to an eternal dream, an endless dream, a happy dream

Она больше ничего не сказала. Просто закрыла глаза, словно бы уснула, убаюканная тихим, на грани слышимости, шелестом осыпающихся частичек ее самой и голосом жрицы, продолжавшей тихо петь молитву. Артемисия закрыла глаза, продолжая повторять слишком уж хорошо знакомые слова, слова, буквально вырезанные у нее в подсознании в тот миг, когда к ней перешел этот титул. Каждый раз, когда она повторяла их, у нее в груди появлялось странное ощущение, для описания которого никогда не удавалось подобрать верный слов, и разум её успокаивался. Ненависть, на веки поселившаяся в душе, утихала, уступая место покою и чувству того, что все правильно, что все идет так, как должно быть. Они умирают, она провожает их в последний путь, освобождает души, освобождает маленькие золотые сгустки от сковывающих их оболочек. Там они могут передвигаться свободно, там они могут найти друг друга и быть рядом целую сотню лет, до тех пор, пока эта круговерть вновь не разлучит их. Пожалуй, был смысл умирать одновременно, даже если ты не успел прожить свое долго и счастливо, именно поэтому она долгие годы жалела, что не умерла вместе с сестрой, прервав один из родов жрецов. Мир бы не понес от этого больших убытков, сила бы нашла их ближайшего кровного родственника, о котором никто бы не подозревал, или выбрала новую семью, руководствуясь какими-то своими критериями. Да, тогда едва ли кто-нибудь бы сильно расстроился еще одной смерти. А вот сейчас. Сейчас было кому жалеть, да и сама она уже не хотела умирать. Не смотря на то, что время никогда не излечит раны, которые ей нанесла жизнь, не смотря на то, что иногда повязки будут срывать, и они вновь заболят, получив доступ к воздуху. У неё есть тот, кого она любит, и совсем скоро появится еще один маленький смысл жизни.
-…was yea ra enne ar ciel. Afezeria.*
Она ушла, не дождавшись, пока опадут последние пылинки и их унесет сквозняком, ушла. На выходе растрепала Ленсу волосы и все же приняла руку помощи Вейта, выбираясь на свежий воздух из этого гиблого зловонного места. Может быть зря, а может быть и к лучшему.
Как жаль, что история ведьмы и жрицы на этом не закончилась.

... почти 10 лет спустя ...
Когда в комнате у Артемисии начали отрываться от земли предметы, она сразу поняла – что-то случилось. Может быть, лет десять назад, её это удивило, причем сильно, может даже испугало немного, но сейчас это был лишь обыденное явление. Женщина закрыла книгу и отложила в сторону, та сама собой всплыла над одеялом. Выглянув в окно, Жрица не обнаружила ничего примечательного и ей, издав тихий вздох, все же пришлось покинуть комнату. Что бы ни случилось, на виновника аномальных явлений она оказывала лучшее влияние. Даже странно, что то, что сейчас воспринимается как данность, когда-то довело её до настоящей истерики, когда к ней явился один из Наследников с важным разговором. Её тогда не волновали его планы и речи, её волновало только одно: «что вы сделали с моим ребенком?!» Арти и по сей день не могла спокойно вспоминать, что испытала в тот день, по коже пробегали мурашки и давал о себе знать страх, такая не частая когда-то для нее эмоция. Спокойней становилось, только когда она видела его. Как сейчас. Светловолосый мальчишка лет девяти сидел на одной из ветвей дерева(что примечательно у оного не было ни единого низкого сука), испуганно вцепившись в нее и кричал на длинноволосую девочку в свободных одеждах, которая пыталась достать его кончиком игрушечного меча. Артемисия невольно рассмеялась, выходя к детям, из-за чего мальчишка покраснел и забавно изменился в лице.
- Элли, если ты оказался в силах забраться туда, то сам и спускайся.
- Да я… И не застрял вовсе! И тут не высоко!
- Да он просто не хочет отвечать за свои слова,- возмутилась девочка.
- Конечно, это же не ты аж посинел всего-то на вышине папиных плеч,- снова тихий смешок.
- Ну мама! Когда это было…

Она спокойна только тогда, когда видит его, спокойна только тогда, когда может дотронуться до сына, прижать к себе, растрепать тому волосы, примиряя с подругой, слыша его смех. Ей так важно знать, что система не отняла у нее это маленькое счастье. Что не смотря на силу, полученную тогда от умирающей Ведьмы, он счастлив и улыбается, что, не смотря на свою уникальность, он смеется как простой ребенок. Так хорошо, что те времена, которые она помнит, были волной, а сейчас война вновь на спаде. Кто знает, сколько продержится это затишье? Возможно, достаточно, чтобы маленький Элиот успел вырасти и внести изменения в привычный ход вещей. Но это будет потом, а сейчас он просто смеется, уворачиваясь от рук матери, что тянулись к его щекам.

*- a wish to the world. I bless everything